Можно стать хирургом – как отец. Или учителем, как мать. Сыновья или дочери идут по стопам родителей, потому что с самого рождения день за днем впитывают знания и дышат атмосферой своей будущей профессии. Я же вырос на рассказах о войне и службе родине.

В детстве это были истории деда о Великой Отечественной из прошлого не существующей ныне страны. Эту войну он прошел от начала и до конца обычным пехотинцем. Много повидал, много дорог истоптал.

В жизни прадеда была другая война – вьетнамская. Зенитчиком он участвовал в первом столкновении с американцами. Оно же стало и его последним – из-за тяжелого ранения.

Рассказами дед меня не баловал, а если все же на него нисходило вдохновение, истории походили скорее на анекдоты, местами пошлые, за что моя мать ругала и гнала старика спать.

Отцу досталась война в Афганистане. После чего наша семья вынуждена была признать, что над нами повисло проклятье. Мама клятвенно пообещала всем мужчинам в семье, что ее сын никогда не увидит ужасов войны, никогда не поднимет руку на другого человека, никогда не выполнит приказ против своей воли. Хватит с нее военных баек, пора уже придумывать мирные истории. Поэтому я вырос и стал миротворцем. Вполне осознанно. Мама хмуро приняла мой выбор, бороться не стала.

Когда настал мой черед отправляться в Афганистан, отец попросил перед отлетом встретиться. Я попытался его успокоить, что в Ираке сейчас намного опаснее, но он и слушать не хотел. И голос был такой странный. Нет, он не боялся отпускать сына на чужую войну. Хотел сообщить что-то настолько важное, без чего я не мог отправиться в «горячую точку».

– Максим, знаю, тебя с пеленок кормили рассказами о военных приключениях, — начал отец, когда мы встретились в парке и сели на скамейку, — но никогда не рассказывали реальных историй…

– Как это? — удивился я. — Все это были выдумки?!

– Отчасти. Сам понимаешь, настоящая жизнь грязнее, суровее и жестче. А чтобы аудитория не скучала, жизнь приукрашивалась и рассказывалась по-своему. В нашей семье всегда было негласное правило — если сын или внук выбирает мирную профессию, то так тому и быть. Но если решает стать военным, как отец и деды, то приходит время дать ему совет и напутственное слово. Последние слова отца меня озадачили. Ожидал услышать все, что угодно, но только не это.

– В жизни не всегда все таково, каким ты его видишь. Ты и сам понимаешь… Но там… – на этом слове отец запнулся, вкладывая в него больший смысл, чем просто место военных действий, — будто все переворачивается с ног на голову и выворачивается наизнанку. Ты видишь то, чего нет. Не видишь то, что явно несет тебе смерть. Поэтому, чтобы выжить, нужно помнить: верь только своим чувствам, а не глазам, ушам или разуму. Слушай только сердце. Иди туда, куда оно тебя позовет.

– Я не совсем понимаю, отец…

И он рассказал одну из тех реальных и странных историй, что произошли во время его службы в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Его подразделение получило приказ блокировать район в пригороде Кабула и провести зачистку. Отец участвовал в подобных мероприятиях не раз, поэтому действовали слаженно и быстро. В одном из домов он и его сослуживец обнаружили двоих детей. Они стояли посреди комнаты в полуразрушенном доме и просто смотрели на вошедших советских солдат. Отцу это показалось странным, и он предложил быстро вывести детей на улицу, дождаться кого-нибудь из своих, и уже группой прочесать дом. Но сослуживец, молодой совсем парень, решил, что вполне справятся вдвоем, ринулся в соседнюю комнату и тут же напоролся на автоматную очередь. Он едва успел заскочить за угол, пули пролетели мимо. Дети обреченно стояли посреди комнаты. Солдаты не знали, что предпринять: не стрелять же в малышей?! Видно, душманы решили, что русские убиты, два мужика вышли из укрытия, и что-то крикнули детям. Отцов сослуживец высунулся из-за угла и выпустил очередь на голос. Все сразу стихло. Дети погибли от пуль, как и тот, кто ими прикрывался. Молодой солдат чуть не помешался. И все бы ничего, душевная боль со временем бы прошла, но парень каждую ночь просыпался в холодном поту и с криками. Ему снились убитые дети. Видел раз за разом, как в них стреляет, и ничего не мог поделать. Пули разрывали детские тела и уносили тепло их сердец.

Но однажды он увидел их воочию, на дороге, по которой двигалась колонна советских войск, но только окровавленных и мертвых. Парень закричал от ужаса, указывая на дорогу, и тут же со всех сторон душманы открыли стрельбу. В том бою мой отец был ранен, а тот парень погиб.

– Помни, существует нечто, что живет и после смерти, не давая покоя живым, но иногда помогая, – сказал отец мне на прощание. – Учись видеть знаки.

А потом я улетел в Афганистан. Полк дислоцировался под городом Герат. Там я познакомился с одним сапером, Мишкой. Мы оказались родом из одного города, слово за слово — и вот уже выяснили, что водили легкое знакомство с одной и той же девчонкой в одно и то же время. Обнаружили массу общих знакомых и обменялись последними сплетнями. Затем мы принялись обсуждать последние события. Тогда-то Мишка и рассказал историю о двух девочках на минном поле.

Он со своим взводом вел штатное разминирований местности, по которой вскоре должна была пройти бронетехника и пехота. Продвигались медленно, мин много, и вдруг Мишка увидел неподалеку двух девчонок. Они как ни в чем не бывало, держась за руки, прыгали вокруг кустика и что-то напевали. Он стал им кричать, руками махать, чтобы убирались по добру по здорову, пока ноги целы. А дети будто не слышат, знай веселятся. Он огляделся по сторонам, выискивая кого-нибудь, чтобы помогли добраться до девчонок.

Глядь – а тех уже и нет. Исчезли также молниеносно, как и появились. Обложил он их матом и вернулся к работе. Когда добрался до того места, где прыгали дети, обнаружил, что там вся земля напичкана сверхчувствительными противопехотными минами, готовыми разорвать человека на куски.

От его рассказа мурашки по спине побежали. Вспомнил отца, и екнуло в груди. «Верь только сердцу», – так тогда он сказал. И скоро мне представилась такая возможность.

Мы двигались от Герата на юг в сторону Шинданда, когда на дороге возникла женщина. Она была вся грязная, лицо в крови, махала руками и кричала. Я смог разобрать всего два слова – «ребенок» и «помогите». Взялся за рацию, чтобы доложить командиру, и краем глаза заметил, что дорога пустая. Померещилось? Тряхнул головой, отгоняя наваждение, и продолжил следить за дорогой и обочиной. Но вдруг призрак женщины возник вновь, и я машинально отдал приказ водителю остановиться.

Она была совсем рядом с бронетранспортером, я даже мог разглядеть ее лицо. Выглядела она несколько иначе, чистой и красивой, будто только что вышла из дому. В этот раз она не кричала, а указывала на группу домов в стороне от дороги. Продолжала повторять «ребенок» и «помогите». Тем временем по рации на меня обрушился шквал вопросов, почему головная машина остановилась. Никто эту женщину не видел, даже мой водитель.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Не видеть, не слышать, не думать, лишь чувствовать. И сердце потянуло к тем домам.

Быстро ответил на вызов и предложил осмотреть те дома, куда указывала странная женщина. Пришлось соврать, что заметил какое-то движение. Командир отдал приказ колонне оставаться на месте, а нашему бронетранспортеру и еще одному из хвоста – приблизиться к жилому массиву и провести осмотр. В первом же здании мы обнаружили тела. Видно, душманы дом изрешетили за мгновения. Хозяев застали врасплох, когда они все вместе собрались за столом. Мы осмотрели всех, и вдруг внимание привлек тихий плач. Я за плечо перевернул женское тело и узнал лицо. Та женщина с дороги. Она прикрыла собой младенца. Он еще был жив, но очень слаб.

Совсем неподалеку находился пункт Красного Креста, куда я вызвался отвезти ребенка. Его спасли, накормили и согрели. И в тот же миг мне показалось, что это меня спасли.

Сердце бешено забилось, будто подтверждая слова отца и мой выбор стать миротворцем. Пусть не всегда и не со всеми это слово соответствует его значению, но точно знаю, что хочу творить мир так, как умею. В моих венах память трех поколений солдат и моя собственная. Помню, наверное, все байки, что рассказали деды и отец. И пусть они приукрашены и перевраны, с годами обросли новыми чудесными подробностями, но это настоящая жизнь, и я не прячусь у нее в теплом кармане, а меняю ее, спасая всех, кто в этом нуждается. Верю в то, что живет за гранью, и точно так же, как я, желает помогать и спасать. В следующий раз, когда потусторонний мир даст мне подсказку, раздумывать не стану – прислушаюсь к сердцу и буду действовать так, как оно велит.

Максим